Гайдзин. Том 1 - Джеймс Клавелл

– Потому что он Огама. Потому что он укрепил свой пролив Симоносеки десятками пушек, сделанных на его уже переставшей быть тайной фабрике, построенной голландцами, и посему считает, справедливо считает, что может по своей воле препятствовать кораблям гайдзинов проходить через пролив, оставаясь при этом недосягаемым для них. Потому что в его представлении он единственный, кто способен осуществить желание императора изгнать из страны гайдзинов и вернуть императору его символическую власть. Так почему бы ему не замахнуться на главную награду – титул тайро? Диктатора?

– Страна будет разорвана смутой, раньше чем это случится.

– И последняя причина, по которой он мог бы согласиться на перемирие, заключается в том, господин, что прежде он никогда еще не владел Дворцовыми Вратами – разве он не выскочка, не узурпатор, разве его родословная не самая обычная, – с издевкой заметил Кацумата, – разве ее можно сравнить с такой древней и славной, как ваша. Еще одна причина: он примет перемирие, которое вы предложите, потому что вы предложите сделать это перемирие постоянным.

Под шум пораженных, негодующих голосов, Сандзиро пристально посмотрел на своего советника, ошеломленный объемом уступок, которые тот предлагал. Ничего не понимая, но слишком хорошо зная Кацумату, он отпустил всех остальных.

– Ну, что кроется за всем этим? – нетерпеливо спросил он. – Огама должен понимать, что любое перемирие продержится лишь до тех пор, пока я не окажусь в безопасности, укрывшись за своими горами, где я подниму на ноги всю Сацуму и двинусь на Киото, чтобы вернуть то, что принадлежит мне по праву, отомстить за оскорбление и получить его голову. Почему я слышу от тебя такую ерунду?

– Потому что вам грозит смертельная опасность, господин, грозит как никогда раньше. Вы в ловушке. Среди нас полно шпионов. Мне нужно время, чтобы найти корабли в Осаке, и у меня готов план сражения.

После долгой паузы Сандзиро произнес:

– Хорошо. Начинай переговоры.

К сему моменту переговоры длились уже шесть дней.

Все это время Сандзиро мирно оставался в Фусиме, но имел шпионов на всех дорогах, ведущих в Киото и из него. Как знак взаимного доверия, Сандзиро согласился занять позицию, менее удобную для обороны, а Огама отвел все войска, кроме небольшого отряда на пути отступления. Потом оба стали ждать, когда противник первым совершит ошибку.

Обладая теперь верховной властью в Киото, пусть и непрочной, Огама, опираясь на более чем тысячу самураев, как будто удовлетворился тем, что укреплял свои позиции, располагая к себе даймё и, в особенности, придворных, которые в целом и так были на его стороне. Их Огама побуждал встретиться с императором и попросить его составить «просьбу» о немедленной отставке Андзё и Совета старейшин, созвать собрание всех даймё, наделив это собрание полномочиями выбрать новый Совет старейшин – с ним в качестве тайро, – который правил бы страной до совершеннолетия сёгуна Нобусады. Это позволило бы одним ударом устранить всех приверженцев клана Торанага среди бакуфу.

К восторгу Огамы, ему передали, что новость о том, что его пушки обстреляли корабли гайдзинов, доставила императору огромное удовольствие и что вместе с предложенным Сандзиро перемирием и неслыханными уступками, на которые тот пошел, это известие еще больше укрепило его влияние при дворе.

– Предложение о перемирии принимается, – высокомерно объявил он вчера Кацумате. – Мы утвердим договор через семь дней, считая от сегодняшнего, здесь, в моих апартаментах. Затем вы сможете вернуться в Кагосиму.

Однако сегодня утром до них долетела ошеломляющая весть о предстоящем вскоре визите Сёгуна Нобусады в Киото. Сандзиро немедленно послал за Кацуматой.

– Что это нашло на Андзё и на Ёси, что они согласились на такое? Или они совсем из ума выжили? Что бы теперь ни случилось, они все равно окажутся в проигрыше.

– Я согласен, господин, но эта новость делает ваше положение здесь еще более опасным. Пока Огама удерживает Дворцовые Врата и, следовательно, контролирует доступ к императору, любой враг Огамы является врагом императора.

– Это очевидно! Но что же мне делать? Что ты предлагаешь?

– Немедленно отправить Огаме письмо с предложением о встрече через три дня для обсуждения последствий этого визита – новость должна была поразить его так же, как и любого даймё. Тем временем сегодня ночью, когда стемнеет, мы осуществим мой план сражения.

– Нам не удастся бежать так, чтобы Огама ничего об этом не узнал. Его шпионы повсюду, а войска совсем рядом. Стоит ему услышать, что мы сворачиваем лагерь, как он тут же нападет на нас.

– Да, но наш лагерь останется точно таким же, как сейчас, мы возьмем с собой только оружие – я смогу перехитрить его, я его знаю.

– Если это так, – сердито заметил Сандзиро, – то почему ты заранее не почувствовал, что он собирается внезапно напасть на нас?

О, но я знал о нападении, мог бы ответить Кацумата, просто меня больше устраивало то, что Вратами на время завладеет Огама. Разве мы не выскользнули из его ловушки без особого труда? Огама совершенно не способен справиться с двором, с враждебными ему даймё, с правителем Тосы, своим союзником, с визитом сёгуна Нобусады или с принцессой Иядзу – пусть даже Нобусада и не доберется до Киото, смерть его также будет поставлена в вину Огаме.

– Прошу простить меня, господин, – извинился он с притворным смирением. – Я занимаюсь выяснением того, почему ваши шпионы так подвели вас. Головы покатятся.

– Хорошо.

Вскоре после наступления темноты Кацумата послал специально обученных людей, которые без шума уничтожили ничего не подозревавший отряд Тёсю, поставленный наблюдать за ними. Затем, следуя боевому плану Кацуматы, весь полк Сандзиро, кроме Кацуматы и ста его воинов, быстрым маршем двинулся на юг с приказом оставлять по сто человек через каждые три ри, которые будут присоединятся к Кацумате по мере того, как он станет отступать следом за основными силами. Он был уверен, что если ему удастся прожить до утра, заманивая тёсю в непрекращающуюся схватку на дороге, то они, вероятнее всего, прекратят сражение и вернутся в Киото, чтобы не ослаблять свои позиции там, оставив преследовать их лишь небольшой отряд. Киото полнился разговорами, что союзники Огамы уже начали отпадать от него, разлад в стане врага подпитывался лживыми слухами, которые распространялись тайными друзьями Кацуматы.

Он был поражен, увидев Огаму во главе преследующих их войск, а также тем, что они нагнали их так быстро. Карма.